103
Двадцатого случилось это мая... Вы видите: любитель точных дат, И день и месяц я упоминаю. Ведь на полях веков они пестрят, Как станции, где, лошадей меняя, Перекладные фатума гостят Часок-другой, а после дале мчался, А богословы смотрят и дивятся!
104
Случилось это все часу в седьмом, Двадцатого, как я заметил, мая. Как гурия в раю, в саду своем Сидела томно Юлия младая. (Все краски для картины мы найдем, Анакреона-Мура изучая. Он заслужил и славу и венец. Я очень рад: храни его творец!)
105
Но Юлия сидела не одна. Как это вышло - посудите сами... Оно, конечно, молодость, весна... Но - языки держите за зубами! - С ней был Жуан. В том не моя вина. Они сидели рядом. Между нами, Скажу вам, что не следовало им В такую ночь весною быть одним.
106
Как нежно рдело на ее щеках Ее мечты заветное волненье! Увы, Любовь, весь мир в твоих руках: Ты - слабых власть и сильных укрощенье! И мудрость забываем мы и страх, Волшебному покорны обольщенью, И часто, стоя бездны на краю, Все в невиновность веруем свою!
107
О чем она вздыхала? О Жуане, О том, что он наивен и хорош, О нежном, платоническом романе, О глупости навязчивых святош, Она вздыхала (я скажу заране) О том, что воли сердца не поймешь, О том, что мужу, как уже известно, Давно за пятьдесят, коль молвить честно.
108
"В пятидесятый раз я вам сказал!" - Кричит противник, в споре свирепея. "Я пятьдесят куплетов написал", - Вещает бард, и публика робеет: О", как бы он их все не прочитал! При слове "пятьдесят" любовь мертвеет... Лишь пятьдесят червонцев, спору нет, - Поистине прекраснейший предмет!
109
Спокойную и честную любовь К Альфонсо донна Юлия питала И никаких особенных грехов Покамест за собой не замечала. Не торопясь в ней разгоралась кровь, Руки Жуана юного сначала Она коснулась словно бы своей - Ну разве только чуточку нежней.
110
Его другую руку, как ни странно, Она нашла на поясе своем, - И вот начало каждого романа, Что мы из каждой книжки узнаем! Но как могла мамаша Дон-Жуана Оставить эту парочку вдвоем? Она-то как за ними не следила? Моя мамаша б так не поступила!
111
Затем прелестной Юлии рука Жуана руку ласково пожала, Как будто бы, не ведая греха, Продлить прикосновенье приглашала, Все было платонически пока: Она б, как от лягушки, убежала От мысли, что такие пустяки Рождают и проступки и грешки.
112
Что думал Дон-Жуан, не знаю я, Но что он сделал, вы поймете сами: Он, пылкого восторга не тая, Коснулся дерзновенными устами Ее щеки. Красавица моя В крови своей почувствовала пламя, Хотела убежать... хотела встать... Но не могла ни слова прошептать.
113
А солнце село. Желтая луна Взошла на небо - старая колдунья; На вид она скромна и холодна, Но даже двадцать первого июня За три часа наделает она Таких проказ в иное полнолунье, Каких за целый день не натворить: У ней на это дьявольская прыть!
114
Вы знаете опасное молчанье, В котором растворяется душа, Как будто замирая в ожиданье: Природа безмятежно хороша, Леса, поля в серебряном сиянье, Земля томится, сладостно дыша Влюбленной негой и влюбленной ленью, В которой нет покоя ни мгновенья.
115
Итак: не разжимая жарких рук, Жуан и донна Юлия молчали; Они слыхали сердца каждый стук И все-таки греха не замечали. Они могли расстаться... Но вокруг Такую прелесть взоры их встречали, Что... что... (Бог знает что! Боюсь сказать! Уж я не рад, что принялся писать!)
116
Платон! Платон! Безумными мечтами Ты вымостил опасные пути! Любое сердце этими путями До гибели возможно довести. Ведь все поэты прозой и стихами Вреда не могут столько принести, Как ты, святого вымысла угодник! Обманщик! Плут! Да ты ведь просто сводник!
117
Да... Юлия вздыхала и молчала, Пока уж стало поздно говорить. Слезами залилась она сначала, Не понимая, как ей поступить, Но страсти власть кого не поглощала? Кто мог любовь и разум помирить? Она вздохнула, вспыхнула, смутилась, Шепнула: "Ни за что!" - и... согласилась!
4101326280282176.html 4101414403976096.html 4101565679025856.html 4101704095109006.html 4101814505472912.html
|